Виллэм, я и Ори приехали в аэропорт встречать маму с бабушкой тютелька в тютельку. Начало октября, Ньюрк. Полтора года назад умер дедушка, а бабушка перенесла инсульт. Врачи предвещали смерть на трапе, на что моя смелая бабушка сказала: "Мне терять нечего. В Америке меня ждёт жизнь. В России - смерть." Ори семь месяцев. Она спит в коляске. Я нервничаю - посадка самолёта задерживается. А люди всё выходят и выходят. Может, мы друг друга не увидели? Один Виллэм в хорошем настроении - он весел и спокоен. И тут я вижу их. Бабушку не узнаю. Моя бабушка всегда была цветущей женщиной - с розовыми щёчками, сияющими глазками, пухленькими локотками, полным упругим животом. Я обожала её длинные волосы, которые она складывала короной на голове. Обожала запах её пота. Обожала её морщинистые руки. Её улыбку - в "полный рост". Её силу, выносливость, крепость. Её еду - борщи, голубцы, блинчики, запеканки, компоты, варенье. Бабушка вела активный образ жизни - ездила с нами на Чёрное море, приезжала навестит' в Питер, провoдила меня в Америку. Она вела все домашние дела - всё держалось на ней.
То, что сидело в инвалидном кресле, которое толкала работница аэропорта - не было похоже на мою бабушку. Я расплакалась. Бабушка абсолютно высохла. Она постоянно улыбалась - беспомощно, слабо. Даже её ладони изменились - "кожа до кости", и вместо грубых - нежные на ощупь руки. Я пихала ей Ори - боясь, что она может умереть тут же в аэропорту и Ори так никогда и не побывает на руках моих бабушки. Руках, носивших меня из воды - водохранилища, моря и ванны - до подстилки, до моей кровати - лет чуть ли не до десяти-одиннадцати. Я обхватывала её шею руками, бёдра ногами и она несла меня с большим удовольствием. Новые руки бабушки не могли удержать мою семимесячную дочку. А бабушкина память никак не могла запомнить имя "Ори" и она стала просто называть её "куколкой".
Мы вышли, сели в машину и поехали домой. Счастье. Кто его познал? Кто может похвалиться, что он держал в руках счастье? Я - могу. Когда держала в руках руки моей бабушки. Я омыла их слезами, зацеловала, не могла надышаться ими. Бабушку я спасла, УСПЕЛА ВЫВЕСТИ ИЗ УНИЖЕНИЙ РОССИИ, Воронежа, наших госпиталей, нашей медицины, своей квартиры, своего подьезда, и могилы рядом с дедушкой. Я успела! Теперь бабушка будет жить! У неё будет, РАДИ КОГО жить. Я поставлю её "на ноги". Здесь такая медицина! И наша дорога к "здоровью" началась.
Но сначала она попала в больницу. Бабушке резко стало плохо. Вначале она перестала понимать нас, умственно абсолютно закрылась, а потом у неё начались конвульсии. Когда ещё конвульсий не было, я пыталась вернуть её к жизни, пропевая её любимые украинские и военные песни, играя для неё её любимые произведения. Когда её начало трясти, мы с мамой решили, что это конец. Вызвали скорую - ровно через три минуты приехали пожарники, а ещё через две - скорая. Два-три вопроса и бабушку положили на носилки. Ори со мной поехала в одной машине, мама с бабушкой в скорой, Виллэм был на работе. Я ехала за скорой и ревела белугой - мне казалосЬ, что мы едим в морг. Через двадцать минут мы были в отдельной палате, ещё через полчаса диагнос был поставлен и уже через час, как скорая привезла бабушку, врачи отпускали меня домой, уверяя, что через ДВА-ТРИ ДНЯ БАБУШКА ВЫЙДЕТ ИЗ БОЛЬНИЦЫ СВОИМИ НОГАМИ. Радость мою описать нереально. Неужели этому можно поверить? Бабушка не только не умирает, но выйдет здоровой? На след. утро я увидела бабушку - свежую, шутящую с врачами, но она не могла ответить на вопрос - как её зовут, или сколько будет 8-2. Целый день мы перебирали имена домашних и родственников, прибавляли и умножали. Бабушку провозили и увозили. Кормили по той диете, которую я ей сама заказала - никаких продуктов животного, морского или молочного происхождения.
Кормили её потрясающе. Завтрак-ланч-бранч-обед-ужин. Ела она мало, а я есть хотела постоянно, - радостно сьедала то, что недоедала бабушка. У бабушки в палате был ТВ, которым она научилась быстро пользоваться. Кнопочка для мед. сестры (которые либо вызывали русскую переводчицу, либо входили в Гугл и вы-учивали по-русски те слова, которые хотели сказать бабушке). Я не могла сама водить бабушку в туалет или обмывать её или менять на ней памперс. Нянечки стали ей ближайшими подругами, с которыми она шутила, пела песни. К окончанию бабушкиных "путёвок" в больницы, она всегда оставляла шлейф почитателей.
Бабушка, действительно, вышла абсолютно здоворой ровно через три дня. Свежая, с восстановленной памятью и молодой кровью, которую в неё вливали в эти дни.
Теперь у бабушки был личный врач и она с удовольствием к нему ходила. Результаты анализов приходили моментально, врачи следили за весом, памятью, витаминами, диетой. Всё было под контролем. Раз в месяц я ездила за лекарствами в аптеку, недалеко от дома. Тридцать минут - и я дома, уже с лекарствами. Бабушке дали бесплатную страховку. Все больницы, все врачи, все лекарства - всё было бесплатным. Но бабушку поражало другое - ОТНОШЕНИЕ К НЕЙ, как к человеку. Бабушка просто расцвела в Америке - потому, что почувствовала, что теперь - она личность! Она стала писать стихи на тему "Америки, России, Путина". Она без конца звонила своей близкой подруге в Питер с новыми и новыми рассказами. Вот - она плавала в бассейне. Она - человек, который не выходил из пределов своего дома - плавает в открытом бассейне в центре Бостона! Вот - она в музее - ходить ей не надо - мы везём её на новеньком кресле-колясочке. Если бы она приехала одна - её бы возил сотрудник, это входило бы в его обязанности. Мы живём на первом этаже, наши окна постоянно открыты - даже когда мы уезжаем из дома.
Вот она - приехала с океана - ведь она за всю жизнь никогда не видела, не дышала океаном! Так ВОТ он какой, оказывается! Мы вместе обьездили все пляжи полуострова и самого Ньюрка. Бабушка обходила все Молы, музеи - в том числе детские - и обьездила весь Манхеттон и Бруклин (русский рай-н). Бабушкина нога зажила. Изчезли все её вавки, память вернулась, ОНА ТЕПЕРЬ НЕ СИДИТ ДОМА. У бабуши началась райская жизнь. "Я-то думала, что рай есть на небе - А ОН, ОКАЗЫВАЕТСЯ, НА ЗЕМЛЕ! В АМЕРИКЕ!" (эта фраза пришлась ко вкусу Глебу и он теперь её повторяет всем своим знакомым).
Куда бы мы не ездили - будь то пляж или поездка к Виллэму на работу - бабушка всегда вызывалась поехать со мной. Я СНОВА СТАЛА МАЛЕНЬКОЙ, СНОВА СТАЛА ВНУЧКОЙ - имея рядом бабушку. Пусть ТЕПЕРЬ Я ВЫНОСИЛА ЕЁ ИЗ ВАННЫ НА РУКАХ, т.е. была сильной, но спирит бабушки остался тот же - хочу всё знать! быть с вами! жить вашей жизнью! ВЫ - ЭТО Я.
Я дома - бабушка дома. Я в машине - бабушка справа от меня (или Виллэма, в зависимости, кто за рулём).
Через год мы переехали в Бостон. Здоровье бабушки восстановилось настолько, что мы не верили врачам, что бабушке осталось жить, от силы, три месяца. Вариант с операцией на сердце мы с мамой отклонили, но именно сердечкo, в конце-концов, и отказало. Но это случилось не через три месяца. А три года. В Америке бабушка прожила три года. И когда её не стало, не стало и дочки, и внучки и внука. Мы все остались сиротами.
Её отношения с Виллэмом можно смело назвать особыми. Бабушка его очень любила. Баловала без конца. Без конца расхваливала, гладила, целовала. И Виллэм за это "носил её на руках". Приходя с работы у него всегда было что-то особенное для бабушки - вкусненькое, или красивое - что-то из одежды, украшений или цветов. Он очень ценил бабушкин талант к рисованию и часто приносил ей то особую бумагу, то спец. карандаши. Когда бабушке сделали операцию на оба глаза и восстановили ей зрение, бабушка начала рисовать с утра до вечера.
Она учила Ори (той было два, три годика), как смешивать краски, как класть их на бумагу, какими должны быть ёлочки под снегом, какая река, чтобы казалась естественной. Много писала небо, облака, цветы. Летом мы вместе купались в озёрах. У бабушки был раздельный розовый купальник, она носила две косички по бокам и розовую кэпи. Верхнюю одежду ей покупали мама и Виллэм - белые шортики, такие же, как у нас с мамой, розовые сандалики на липучках, открытые футболки. От "русской" бабушки не осталось ничего. На пляжах она с удовольствием знакомилась и общалась жестами, пела песни, гладила детей и собачек.
Она не скучала - бабушке не нужны были новые подруги или русские - ей достаточно было нас - событий в нашей семье. Хорошие ли продажи у Виллэма на работе? Были ли подготовлены Викины ученики к уроку? Почему Ори сегодня капризничала? Что пишут мамины знакомые на форуме по компьютеру.
Бабушка пересмотрела многие вещи своего материнства - нашла в нём ошибки, проанализировала то, что МОГЛО бы быть. То, как долго я кормила Ори, как спала с ней и каким крепким, любимым ребёнком росла она. То, как мне не надо было разрываться между мужем и кухней, ребёнком и вторым ребёнком, работой и домашними обязанностями. Бабушка даже приняла мою модель семьи, мой стиль общения с мужем, как лучшую, по отношению с моим дедушкой. Она увидела - что "перемолчать" не надо - а надо разговаривать, показывать своё недовольство.
Мы много говорили о прошлом, о её сыновьях, которые умерли один за другим, какие ошибки она совершила в их детстве, своём материнстве. Бабушка жила, развивалась, активно менялась до последних своих дней. Она растворялась и в отеле на Кейп Коде, и в ежедневных домашних душах и бесконечных поездках нашей семьи.
Её уход обрушился на нас неожиданно. Меня даже не было рядом. Жить она хотела, но хотела именно жить, а не "лежать" и медленно умирать. Я вижу бабушку в себе, маме и Ори - она разошлась по всем нам. В Виллэме я вижу Серёжу и дедушку. Мне безумно повезло иметь такую бабушку. Как бы мне хотелось сейчас её обнять, почувствовать себя внучкой, её руки у себя на голове, поговорить с ней. Я и разговариваю, спрашиваю советов, как мне быть, когда меня расстроит Ори или Виллэм. Бабушка очень сильно меня любила. Именно со мной раскрылись её материнские инстинкты. Жить без неё я не могу. Поэтому живу - С НЕЙ.
http://vkontakte.ru/album3752316_25981676 - по этой ссылке все желающие могут посмотреть альбом "Бабушка в АМЕРИКЕ!" - стране, которая уважает ЧЕЛОВЕКА. Бабушка мечтала, чтобы все люди жили так, как живут американцы. Рассказ я продолжать не в состоянии - особенно, после просмотра фотографий - бабушка насолько рядом, что эту боль я хочу снова забыть. Ори бабушку прекрасно помнит. Она ездила к ней в больницы, видела моё рыдающее тело, лежащее на бабушкином, ещё тёплом, хоронила бабушку, как и мы. Ори говорит о бабушке Вере постоянно, зовёт её, рисует, хочет моих рассказов о ней.
Комментариев нет:
Отправить комментарий